Keywords: рассказ поход Псковская область Вова Эрик Дима Максим Бежаницкая возвышенность
Category: Походы Псков LiR-ы
| ЛиРическое заблуждение Или путешествие по Бежаницкой возвышенности Из серии «Искусство приключений» Солнце давно уже покинуло зенит, когда мы сворачивали от озера на большую дорогу, однако жаркое марево, казалось, стало еще более густым. Это было небольшое круглое озерко, что находится прямо возле дороги. Дороги, направляющейся от Новоржева к самому центру Бежаницкой возвышенности, дороги, ведущей никуда... Озеро. Воспоминания о нем все дни путешествия приятно отвлекали нас от суровой действительности. Так кого же занесло в эти, забытые людьми, да пожалуй, и самой Природой, места? Впереди идет Димка, чрезвычайно довольный тем обстоятельством, что после привала у него, наконец, забрали палатку, ласково называемую нами “минометом” за ее вес и размеры, явно не рассчитанные на длительные пешеходные маршруты. Высокую фигуру Димки делала еще выше зеленая чалма, изготовленная им из свитера, с надеждой хоть как-то спастись от жары. Вид у него, в результате, был бы совершенно бедуинский, если бы не огромный брезентовый рюкзак, не только лишающий его полного сходства с кочевниками, но и не позволяющий довольной улыбке совсем завладеть лицом, оставаясь, тем не менее, не в силах сколько-нибудь замедлить быстрый Димкин шаг. Следом не отстают Вовка и Макс, колоритно дополняя внешний вид нашей команды. Пониже ростом, они, после отдыха, ловко подстраиваются под лосиные шаги Димки. Пестрая туристская панамка, лихо сидящая на голове Вовки, вкупе с огромным рюкзаком, делали его похожим на геолога, какими изображали их в детских книжках. Отдых придал ему такой заряд бодрости, что практически без перерыва, он весело подтрунивал над своими соседями. Особенно доставалось Максу, чья плотная фигура в военном камуфляже с десантским ранцем за плечами, доверху набитом консервами, придавала нашей компании вид небольшого отряда повстанцев из какой-то банановой республики. Замечу, только что закончившийся привал, придал нам необыкновенную бодрость и прилив свежих сил, Макса же он попросту вернул к жизни. Надо отдать должное - человек несколько дней назад вдыхал прохладный заполярный воздух, как, вдруг, едва переведя дух от, не слишком романтичного переезда Мурманск-Псков, очутился в наших хищных руках! Голову его украшало розовое полотенце, смоченное водой, делая похожим на раненого бойца, скрывающегося от врагов в партизанских лесах псковщины. Мне же, против обыкновения, ситуация замечательной совершенно не казалась. Даже не потому, что были какие-то причины для беспокойства... То есть, конечно, были, но никто о них особо не догадывался, просто на моих плечах возлежал тот самый "миномет", от которого так счастливо избавился Димка. Вкупе с рюкзаком, выигравшим, как назло, в первенстве на самый тяжелый вес, я, как мне казалось, напоминал что-то среднее между "Титаником" и бульдозером. Было настроившиеся на сонно-спокойный после отдыха лад, мысли постоянно задерживались на одной - "Какого черта впереди пустили Димку? Сейчас, на крейсерской скорости, мы пересечем весь лес, и я даже не успею отдать этот треклятый "миномет". Впрочем, опасениям моим на этот счет ни в коей степени не суждено было осуществиться. Дорога, по-своему, была замечательная - она была заброшена достаточно давно, и сейчас, изрытая оврагами, постоянно оказывалась предметом нашего внимания. То и дело, чей-нибудь веселый возглас прерывал наше дружное сопение - "Ну вот здесь Белый Конь отдыхает! Факт!" Белый Конь, замечу, - легендарный автомобиль производства Волжского автозавода, двадцатипятилетней давности, известный своей почти абсолютной (с нашим правда, активным участием…) проходимостью. Мне, как хозяину Белого Коня, было, разумеется, неохота давать в обиду своего подопечного, и, лениво, по ходу движения, оглядывая очередной овраг, разрезающий дорогу по диагонали, я придумывал какой-нибудь гипотетический план устройства переезда через такую несерьезную преграду. Только однажды, в размеренный ход нашего движения, внес некоторое оживление веселый эпизод - мотоцикл с коляской, пронесшийся мимо нас. За рулем находился мужик в фуфайке, здорово похожий на партизана. Он ехал со спутницей - женщиной тех самых характеристик, которая "... и коня на скаку... и в горящую избу... ". Причем кто кому более удивился, сказать затруднительно, потому как, мы, в очередной раз обсуждали рельеф оврага, очень красиво пересекающего дорогу, и на появление мотоцикла откликнулись радостным гиканьем и улюлюканьем, спев даже что-то из серии "Дойчензольдатенундерофицирен...". На что герой нашего внимания совершенно не отреагировал. Более того, он еще с минуту – две, ни на что не реагировал, двигаясь, с повернутой вполоборота головой, так что его замечательная попутчица едва не оказалась в этом самом, чудно красивом овраге. Похоже, живые люди встречаются в этих краях совершенно не часто. Но это было скорее исключением из ритмичного, в облаке пыли, движения по дороге сквозь, обычно заболоченный, а сейчас совсем пересохший, березово-ольховый лес. После обеда клонило ко сну, мысли путались, возвращаясь к моменту начала всей экспедиции... *** Идея рождалась долго – минут тридцать, или, может быть, даже сорок. Подходило время, то самое, единственное в году, когда удается совместить отпуска всех участников. Участников чего? Непросто ответить. ЛиР – клуб любителей приключений… Это философия... Пожалуй. Образ жизни… Да. Хотя всего более - стиль. Стиль мышления – ведь мир вокруг нас бесконечно разнообразен, и нам удается увидеть лишь малую толику того, чем наполнен он. Увидеть. Опять же, в конце двадцатого века, нет ничего легче, чем увидеть, просто увидеть. Может узнать... Теоретически, опять же узнать. Но не познать! Вот она, та грань, разделяющая людей на тех, кому достаточно узнать о чем-то, и тех, кто, может быть, с риском для жизни, стремится познать, испытать неведомое… Я не скажу, что идея выкристаллизовалась в жарком споре с обсуждением мельчайших нюансов – вовсе не так. Просто откинув варианты с верной гибелью более двух участников и варианты сопоставимые с годовым бюджетом небольшого города, мы удивились - как же до сих пор мы обходили своим вниманием самую высокую точку области, что находится на Бежаницкой возвышенности. Да и места там, судя по карте, замечательные – дикие и, наверняка, необыкновенно красивые: высокие холмы, лес, множество озер. Все это при практически полном отсутствии человеческого жилья. И это-то в самом центре области! Решено – непременно едем. *** Воскресенье. С трудом, к вечеру, удалось собраться втроем – Макс, Димка и я. С трудом держась на ногах после субботних полетов на парапланах (занятие чрезвычайно интересное, но в наших краях порядком утомительное – очень уж много в гору бегать приходится), мы встретились, дабы решить принципиальный вопрос – в поход положено брать еду. Не то чтобы мы решительные противники такого порядка, просто большинство наших авантюр как раз изобиловали чем угодно, кроме чревоугодия. Продолжать подобную практику совершенно не хотелось, но день подходил к концу и перспектива голодного шатания по горам целую неделю, становилась все реальней. Теперь на секунду задержусь на Максе, – со студенческих еще времен он спасал нас от голода. И было бы вдвойне обидно эту его страсть загубить вместе с ним самим, да и нас, в общем-то, тоже жалко. Действовать предстояло решительно. Завернув в ближайший дворик, тенистый, и весь, какой-то пронзительно уютный, мы согнали стайку алкашей и завладели небольшим столиком для домино, теплым от солнечных вечерних лучей. Оставалось достать бумагу и набросать скромный рацион на предстоящую неделю. Вот тут, наконец, голод, прятавшийся в глубине желудка несколько дней, нашел выход на свободу. Все разумные меры были тотчас позабыты и бедный Макс, не в силах противостоять нашему натиску, едва успевал записывать, на ходу уменьшая количество в несколько раз. После короткого спора, остановились на мысли, что по ходу движения, еды будет становиться все меньше, и обратно поедем совсем налегке. Оставалось добежать до ближайшего рынка и материализовать содержание исписанного клочка бумаги. И вот в понедельник утром, все четверо, довольные, с рюкзаками, полными еды, мы собрались на вокзале. Совершенно без всяких коллизий, да и с билетами проблем не возникло, я даже начал беспокоиться - подозрительно все хорошо начинается… Автобус. Полудрема быстро овладела, толком еще не проснувшимся организмом. Карманный приемник, настроенный на местную радиостанцию, тихо мурлыкал, приятно убаюкивая. Хотелось послушать местные новости - вроде бы обещали сообщить о нашей экспедиции. Но автобус мчался так быстро, что в ожидании, выпуска новостей, я задремал, и проснулся уже под громкое потрескивание в наушниках – мы отъехали слишком далеко. Новоржев встретил нас солнцем и тишиной. Купив хлеба на четыре дня и бутылку водки – традиционное наше лекарство на случай травм, или каких других неприятностей, мы, спросив дорогу, весело зашагали по узким улочкам. Солнце не успело еще раскалить воздух, и идти было необыкновенно легко, несмотря на тяжеленные рюкзаки, начавшие уже заметно натирать плечи. Городок вскоре кончился, и дорога лежала среди каких-то огородов, быстро сменившихся печальными полями, желтеющими пожухлой травой по обе стороны пыльного асфальта. Длинные вереницы кустов пробегали зеленовато-бурыми облаками, собираясь низинами в густые заросли, давая надежду увидеть там небольшой ручеек с прозрачной быстрой водой. Только сейчас, мы вспомнили, что совершенно не подумали о запасе воды, – у нас была лишь полуторалитровая пластиковая бутылка минералки, случайно купленная на вокзале. На четверых, да еще в тридцатиградусную жару, пожалуй, немного. В надежде на природу, рука привычно тянется к карте – “Мужики! Не беда! В здешних лесах уйма озер – от жажды не пропадем”. Заслышав речь о лесах, Макс, сквозь зубы вежливо поинтересовался, на сколько времени рассчитан наш полевой переход, и неплохо было бы устроить небольшой привал. Мысль о привале получила такую горячую поддержку, что решено было у ближайшей речки или ручейка остановиться пообедать. Карта пестрела синими ниточками, но как мы не озирались по сторонам, блеска воды увидеть не удавалось. Дорога шла в гору, но мы надеялись за очередным поворотом обнаружить хотя бы овраг, лишь бы по дну его струилась вода. Но поворот наступал, а впереди оказывалась такая же пыльная дорога, окруженная кустами. Наконец, новый поворот принес нам хорошие новости. Нет, к сожалению, не реку и не озеро, но мы увидели, как, порядком надоевшие всем, кусты становятся гуще и перерастают в березово-ольховый лес. Оглянувшись, напоследок, назад, мы оцепенели – картина, которая все это время создавалась за спиной, незаметно для нас, достигла своего великолепия и поражала масштабностью: постоянно поднимаясь, мы достигли такой точки, вовсе даже не вершины, - дорога и дальше шла вверх, но пряталась в деревьях, - когда взгляду открылся бесконечный простор, теряющийся к горизонту в синеватой дымке жаркого дня. Весь путь, что преодолевали мы уже несколько часов, был перед нами как на ладони: и желто-рыжая дорога, изгибающаяся среди полей, и город, маленькими светлыми домиками и зелеными садами сменяющий выцветшие краски усталой от зноя природы, и большое озеро, сразу за городом блестящее на солнце, переходя, у самого уже горизонта, в темно-зеленую полоску леса, исчезающего в матовом стекле густого воздуха. Кое-где, среди леса, возвышались холмы, похожие издали на гигантских животных, застывших в полуденной дреме. Мы стояли на одном из таких холмов. Точнее в самом начале целой гряды их, заросших лесом и составляющих вместе ту самую Бежаницкую возвышенность, в центр которой и предстояло нам вскоре попасть. Минералка закончилась быстро. Мысль устроить привал в деревеньке, прячущейся на границе лесного края, пропала сама собой, когда мы были встречены дружным лаем, доносившимся со всех дворов. Обедать пришлось прямо возле дороги, в километре от деревни, в зыбком подобии тени от крон молодых березок. От рыбных консервов жажда только усилилась. Ручьям, в изобилии нарисованным на карте, верить мы перестали – засуха. Одна лишь потрескавшаяся глина мертвой кожей лежала на дне бывших речек и прудов. Все наши надежды обратились к озеру, которое в семи километрах перед нами, голубой кляксой загадочно улыбалось с зеленого листа карты. Что такое семь километров, когда попросту хочется пить? Ерунда, решили мы (как будто был выбор) – две смены носильщика “миномета”. Как раз эта почетная миссия перешла к Димке, а до озера этот замечательный предмет должен был последние три с половиной километра тащить уже я. В этом монотонном движении под палящим солнцем именно “миномет” стал тем метрономом, который задавал ритм движения. Более того, с этого дня мы все лесные расстояния стали измерять именно в “минометах”. Одну только маленькую ошибочку допустили мы поначалу в регулировании этого самого ритма. Момент, когда с радостным вздохом, один носильщик торжественно вручает этот ценный груз другому, было решено отмерять каждые три километра. На карте всегда найдется какой-нибудь выдающийся элемент, против которого и происходит передача. На сей раз как раз в полпути до озера была нарисована маленькая деревенька, буквально в сотне метрах от дороги. С надеждой, что в деревне непременно должен быть колодец, перспектива обниматься с треклятым “минометом” казалась мне не такой уж ужасной. Солнце пекло нещадно. Мелкая пыль, несколько недель не прибиваемая дождями, длинным шлейфом тянулась за нами. Чтобы немного отвлечься от удручающей картины поникшего леса, мы смаковали, как к вечеру выйдем на берег дальнего лесного озера, что на карте маленьким синим пятнышком нарисовано возле высокой длинной горы. Вид, должно быть, там необычайный. Перед глазами рисовалась поляна на краю соснового леса и обрывающаяся с другой стороны крутым песчаным склоном к самому озеру, ласковые волны которого с легким шорохом накатываются на гальку. Каждый добавлял к картине свой любимый элемент и, скоро, просто нестерпимо уже хотелось оказаться в этом вожделенном уголке, до которого, если верить карте, оставалось немногим более десяти километров, не считая тех, что предстояло пройти до первого озера, привала на котором просто требовал измученный организм. Димка из-под “миномета” все чаще требовал карту, чтобы посмотреть сколько осталось до несчастной деревушки – по всем признакам она была где-то рядом. Я уже смирился с тем, что самый трудный участок – последние километры до озера буду тащить палатку, спотыкаясь на камнях, в изобилии попадающихся на дороге, но все равно каждый новый поворот встречал с опаской. Деревни не было. Пройти мимо мы не могли, и, все чаще, в сторону изготовителей карты падали сухие Димкины проклятья. Неожиданно мы остановились на перекрестке. Перпендикулярно нашей, справа из-за холма, сквозь скошенный луг, выбегала вполне приличная дорога, такая же песчаная и пыльная, и, встретившись с нами, убегала в лес плотной стеной росший слева от нас. Все молчали. На карте ничего подобного не было. Димка робко предположил, что дорога непременно идет в деревню и надо меняться… Деревни видно не было. Просто так меняться не хотелось и мы организовали разведку. То есть меня – Димка, измученный битвой с “минометом”, наотрез идти отказался. Я был только рад – снять, наконец, тяжеленный рюкзак было само по себе приятно. Поднявшись на холм, я был по-хорошему удивлен, - деревни не было. Дорога плавно таяла среди луговых трав, не давая шансов отыскать взглядом ее на другом краю поля. Для успокоения совести я прошел еще пару сотен метров, но деревни так и не увидел. С чем и вернулся. Известие об отсутствии деревни Димка встретил мужественно – молча водрузил палатку на плечо, и мы медленно зашагали дальше. Разговаривать не хотелось, каждый думал о чем-то своем, только Макс, которому, похоже приходил конец, неторопливо перебирал все проклятия, какие знал, в адрес погоды, карты, нас всех, и, наконец, себя за то, что так легко поддался нашим уговорам. Макса было жалко, но помочь мы могли только морально – обещанием, что, если дойдем до озера, на привале мы съедим кучу консервов, и дальше идти будет значительно легче. Вовка тут же откликнулся предложением на этом привале приготовить что-нибудь из макарон (их у него в рюкзаке было четыре мешка), но ему никто не ответил. Дорога все круче карабкалась в гору, а затем срывалась вниз, так что приходилось почти бежать. На карту уже никто не смотрел – где мы находились, точно ни один из нас не ответил бы. Мы тупо шли вперед, ожидая от каждой следующей горы, каждого поворота, просто чудо. И оно, как обычно, произошло. Спустившись с очередной горы, дорога круто повернула, и за холмом блеснула полоска воды. От неожиданности мы прошли еще несколько метров и перед нами, по правую сторону дороги открылась серебряная водная гладь. Димка тихо зарычал. Но его никто не слушал, бегом все бросились, прямо через луг к спасительной воде. Скинув тяжелые свои ноши, затем одежду, позабыв про голод все бросились к воде. В другое время, кто может и побрезговал бы – единственный подход к озеру представлял из себя прореху среди тростника, шириной метра три, начинающуюся песчаным мелководьем, которое через пару метров превращалось в заросшую ряской полосу воды с вязким илистым дном. Сейчас этих мелочей никто не заметил – плюхнувшись в нагретую у берега воду, единственным желанием было скорее плыть к середине, где ласковый пугливый ветерок, касаясь поверхности, оставлял искрящиеся пятна волнистых следов. Через несколько минут мы были уже на середине озера, наслаждаясь прохладой воды, красивыми берегами и, главное, спасением от жажды. Можно было нырнуть в зеленоватую глубину и сделать три-четыре глотка чистой холодной воды. Все просто наслаждались счастьем. Никогда еще обычное купание не приносило столько удовольствия. Костер развели быстро. Благо сухие дрова позволяли виртуозно контролировать огонь, что дало, наконец, возможность Максу применить свое искусство. Вовка с радостью извлек из рюкзака огромный пакет макарон, и мы с Димкой поняли – наши рюкзаки до вечера не полегчают. Чтобы чем-нибудь заняться пока приготовляется обед, после очередного купания я решил прогуляться по заросшему иван-чаем лугу. Тут в голову пришла замечательная мысль – не зря же люди так назвали этот цветок. Попробую-ка я сделать чай! Забравшись в самую гущу будущей заварки, я нарвал целый веник огромных растений. А цветы здесь выше человеческого роста! Вернувшись к костру, я поведал о необыкновенном чае, который ждет нас после обеда. Вовка с Димкой переглянулись, привычно чувствуя подвох, и мне пришлось приложить немало сил, красочно рассказывая о необыкновенной пользе такого напитка. Пока мы жадно уплетали макароны с тушенкой, в котелке заваривалось зелье, в котором к нашему российскому иван-чаю я, для гармонии, добавил немного индийского и с нетерпением ждал дегустации. Это был триумф! Пришлось заварить еще, а вслед за послеобеденным купанием и еще – чтобы взять с собой. Долгожданный традиционный сон после еды. К своему удивлению, мне спать почему-то не хотелось. Для разнообразия искупался, и, поснимав на камеру, ворочавшихся в высокой траве, пытающихся сквозь дрему ползти вслед за тенью товарищей, стал понемногу собирать рюкзак... *** Понемногу втянулись в привычный ритм движения. Самое же главное, настроили “миномет”-метроном. Теперь интервал смены носильщика выбрали полчаса вместо трех километров. Просмотр карты становился все интереснее - ориентируясь на дорогу как на ключевой элемент, мы находили все меньше соответствий с действительностью. Да и Димка время от времени вспоминал злосчастную деревню, где он должен был передать палатку. Мы внимательно смотрели по сторонам, пытаясь разглядеть отворот от дороги, по которому можно было без затруднений добраться до задуманного озера. Попалась какая-то еле видимая тропинка, но была тут же забракована, как не соответствующая действительности – на карте должно было расходиться в разные стороны около пяти дорожек. Вскоре, неожиданно мы увидели как нашу дорогу пересекает ручей, точнее то, что было им когда-то. Эта деталь заставила нас серьезно задуматься – чего угодно ожидали мы, но речки или ручья, - нет. Изучение карты привело к неутешительному выводу – получается мы проскочили искомую дорожку и необходимо возвращаться назад. Было расстроившись, я тут же успокоился. Даже обрадовался. Конечно, большей частью, из-за того, что сплавил миномет Вовке, но еще и оттого, что определенности стало больше – мы опять знаем где находимся. Свернули на тропинку. Идти стало интереснее. Пыльная дорога порядком всем поднадоела. Теперь же дорожка бежала среди высоких деревьев, изредка пересекая небольшие лужайки, залитые мягким вечерним солнцем. Настроение было замечательное и мы даже не расстроились, когда тропинка, свернув на луг, со скошенной травой в нем и растаяла. Пройдя, по инерции, метров сто, мы поняли, что сбились с дороги. Осторожный Димка потребовал поиска продолжения дороги на другом конце луга, но последний был не настолько велик, чтобы не заметить что-либо, отличное от плотной стены деревьев. Посовещавшись в очередной раз, мы, наконец, пришли к твердому выводу – заблудились. Но настроение было настолько бодрым, что особо не колеблясь порешили двигаться по азимуту. Точка отсчета была тотчас придумана на карте и, взяв направление на юго-восток, мы смело вошли в заросли высоченной травы, заполнившей заостренный край луга, надеясь еще найти заброшенную дорогу. Трава сменилась высоким осиновым лесом. Между крупными деревьями идти было легко. …До тех пор, пока не пришлось спуститься вниз, где безраздельно под высокими кронами берез и осин властвует кустарник. Рельеф становился все изрезаннее, приходилось то карабкаться по очень крутому склону, цепляясь за стволы молодых деревьев, то буквально катиться вниз, снося на своем пути трухлявые пни и разрывая цепкие жгуты хмеля. Честно говоря, я даже не представлял, что большие деревья могут так плотно расти на таких резких склонах. Небольшой передышкой было движение по высохшему руслу достаточно крупной лесной речки. Но извилистый ее характер решительно не совпадал с твердым нашим намерением идти точно по азимуту и нам пришлось расстаться. Да и камней очень уж там было много, - ну их... Перед очередным штурмом горы – минутный отдых в низине, заросшей огромными елями. Такие участки леса у меня всегда вызывали уважение. Входя в темную залу гигантского зеленого замка, в первую минуту замираешь от необыкновенного простора. Только толстые стволы-колонны, - никакой суеты, даже паркет хвои кажется гладко отполированным, ступаешь по нему осторожно, боясь поскользнуться. Солнечный свет, теряясь в самых верхних этажах замка, добирается до низа робким и пугливым. В его призрачном мерцании корни вековых деревьев, вывороченных ураганом, начинают оживать и шептать в пронзительной тишине леса что-то зловещее. Интереснее всего в лесу подходить к краю холма. Издали кажется, что впереди озеро или большая поляна. Когда же подходишь к этому просвету, становятся видны кроны деревьев. Внизу. Там, где под ногами колышется мощное зеленое море, на дно которого, через какие-то минуты предстоит спуститься. Иногда среди густого леса неожиданно попадаются маленькие полянки с редкими пушистыми сосенками. Трава здесь обычно небольшая и всегда очень приятно скинуть тяжелый рюкзак и прислонившись к нагретому солнцем стволу с деловито шагающими крупными лесными муравьями, выпить сладкого чаю. Мир здесь совсем иной. Гул больших лесных деревьев сменяется тихим шепотом молодых березок на краю поляны и неуверенным треском кузнечиков, напуганных появлением неожиданных гостей. Приятно просто закрыть глаза и представить себя затерянным в самой глубине леса, далеко-далеко от людей. Медленно открываешь глаза, действительно, – так оно и есть. Вершины деревьев золотятся начинающимся закатом, ветер стихает, пугаясь предстоящей ночи. Скоро начнет смеркаться. Надо куда-то идти. Пусть это снова будет юго-восток. Кто-то может быть против? В путь. В отличие от дневного участка, идти значительно легче. В общем-то, странно. Постоянно приходится перебираться через поваленные деревья, идти по шею в траве, карабкаться по заросшему кустарником склону. Но все равно, усталости практически не ощущается. Солнце медленно скрывается за горизонтом. Мы это замечаем по тому, как резко изменились краски леса. Вместо резких контрастных тонов с изобилием теней и световых пятен, лес погрузился в мягкий полумрак. Было еще достаточно светло, но во всем чувствовалась близкая ночь. Ветер стих. Где-то закричала ночная птица. Посреди леса палатку ставить не хотелось. Да и ставить ее было просто негде. Лес в очередной раз сменился заросшим лугом, достаточно большим с очень странной поверхностью. Действительно, чувствовалась рука человека. Даже не рука, а что-то совершенно гигантское, следы чего волей человека остались здесь. Все, свободное от леса пространство было изрыто гигантскими бороздами, глубиной достигающими до пояса и шириной около метра. Идти поперек такого поля настоящая пытка, но нас очень заинтересовал противоположный край этого странного луга и пришлось, стиснув зубы, молча перебираться из одного рва в другой. Награду мы заслужили. Изуродованный луг упирался в небольшую вытянутую вдоль склона прозрачную дубовую рощу, а сквозь нее, внизу, блестело озеро с болотистыми берегами, плотно окруженное с трех сторон лесом. Резкий склон, тоже весь в этих гигантских бороздах, заканчивался болотом. Палатку ставить было негде. Достали, забытую уже карту, и тут же снова придумали свое местонахождение, - точно определить было невозможно, так как озер в этих краях не меряно. Так как все равно ночевать здесь было еще хуже чем в лесу – вода видна, но до нее не добраться, место открытое - а палатку не установить, потихоньку пошли вдоль озера. Вдоль – это на расстоянии метров триста. Вдруг, среди рвов, увидели дорогу. Событие, честно говоря, даже более радостное, чем озеро – очень уж нам эти борозды надоели. Конечно, речи о том, что это было искомое озеро, не было. Наличие дороги напрочь отбрасывало все варианты, зато немного обнадеживало – просто так дороги не делают. Тем более в этих местах. Хотя, судя по колее, проезжало тут что-то серьезное. Но мы уже привыкли – после борозд-гигантов, мы особо ничему не удивлялись. Дорога вывела нас к берегу озера и кончилась. Сумерки постепенно превращались в призрачную июльскую ночь. В принципе, никто особо не был бы против остановки на ночлег, но где поставить палатку мы придумать не смогли: дорога идет вдоль прибрежных кочек, сразу за ней начинаются борозды, хотя здесь не такие глубокие, но все равно спать на них - никак. Похоже возникли эти рвы во время разминирования этих мест после войны. Наверно это был самый дешевый способ очистить этот заброшенный уголок. Невдалеке, возле небольшого дуба, обнаружилось кострище. Похоже сюда наведывались охотники или рыболовы. Почесав немного затылки, мы признали что место это наиболее приближено к условиям существования человека, но не соответствует высоким нашим запросам. Помните, сосновая полянка с песчаным пляжем?.. Пришлось отправиться дальше в лес. Мы поступили так, надеясь срезать угол, - озеро изгибалось, напоминая изогнутую связку сосисок, - и выйти к другому озеру, которое, если верить карте, ждало нас неподалеку. Опять проклятые борозды. Березовая роща, спрятавшаяся в низине около озера, показалась спасением. После штурма загадочного луга даже густой кустарник не был заметной помехой. Поначалу. Минут через тридцать все признаки озера куда-то исчезли. Нас окружал мелкий лиственный лес с густым кустарником и запутанной травой под ногами. Точно не помню, кто являлся идеологом нашего ночного движения, но, честно говоря, было жаль сосновой полянки, песчаного пляжа… Шли просто прямо. Не по компасу. Его все равно не было видно. Над лесом безраздельно властвовала ночь. Бунт возник сам собой. На очередной смене носильщика “миномета”, мы задумались – а, собственно, куда идем? Я оглянулся, – оказалось, что иду первым, и, как бы, вопрос, похоже, адресован мне. Я сел на палатку, посмотрел на звездное небо, одеялом лежащее на кронах деревьев, подумал что надо сказать что-нибудь хорошее и скороговоркой начал набивший оскомину моим мыслям рассказ про сосновую полянку и песчаный пляж. Конечно я уже в них не верил, но просто предложить вернуться назад к озеру язык не поворачивался. Зато Димка и Макс без всякой романтики, обозвав нас с Вовкой придурками, объявили, что лучше спать между рвами, чем стоя в кустах в этом болоте... Спорить было глупо. …К озеру вернулись неожиданно быстро. Время ночью течет не так как днем. Снова штурм рвов и мы опять стоим под дубом около кострища в нескольких десятках метров от озера. После ночного бурелома место это показалось нам необыкновенно уютным. Костер и ужин были устроены почти мгновенно. Вовке опять удалось хитро протолкнуть свои макароны, но мне было уже все равно, я был занят приготовлением чая - иван-чая. Благо недостатка в нем не было. И, наконец, момент полного блаженства – после жутких дневных переходов, растянувшись на коврике, смотреть на огонь, красными отблесками освещающий ветки одинокого дерева, и вести высоконаучную беседу с друзьями о месте нашего нахождения. Спать, почему-то, особо не хотелось, хотя после немалого количества пройденных километров, пожалуй, стоило это сделать. Палатка стояла на склоне, метрах в десяти от дуба. Рвы в этом месте были совсем неглубокими, и непонятно что конкретно врезалось в ребра – то ли комья сухой земли, то ли корни дерева. Через десять минут все тихо сопели. Было достаточно жарко, и спать мне расхотелось совершенно. Для приличия, с десяток минут я полежал без движения, но впившийся в бок кусок земли не давал лежать спокойно. Стараясь никого не разбудить, я тихонько перевернулся на спину, и звонким хлопком, тихо чертыхаясь, убил у себя на лбу жирного комара. Тотчас же тишину ночи прорвал громкий хохот – оказывается никто не спал. Мы поняли, уснуть все равно не получиться, и вылезли из палатки. Все недоумевали – устали же не на шутку, в чем дело? Тут вспомнили о чае, ведь днем тоже после обеда не очень-то спалось… Тотчас был устроен допрос – с какой такой целью заваривался непонятный напиток? Пришлось все стрелки переводить на народ, – благо понятие сие абстрактное, да и название цветка говорит само за себя. К тому же, факт того, что на этом допинге мы рванули так, что еле остановились, да и то, из за неожиданно пришедшей ночи, не вызывал сомнений. Понемногу усталость взяла свое, и никакие корни, терзающие бока, не могли победить сон. *** Утро было сказочным. Когда все проснулись, солнце уже подбиралось к зениту, наполняя жарой сухой лес. В его ярких лучах серебристая рябь озера, окруженного лесом и болотом, придавала некий уют этому затерянному уголку. Одинокий дуб, тень от которого до самого полудня прикрывала нашу палатку, был как гостеприимный хозяин, радующийся редким посетителям. *** Шлось легко – рисовая каша с тушенкой, в пику Вовкиным макаронам, а также замечательный чай – иван-чай, заслуживают самых лестных оценок. Дорога, та самая, что вчера в сумерках была нами обнаружена, вызывала истинное восхищение. Не знаю какой танк оказался ее создателем, но то что образовалась дорога благодаря вдохновенным действиям сумасшедшего водителя, не вызывало сомнений. На карту смотрели исключительно для приличия. Ни одна из примет, попадающихся нам по пути, не соответствовала ей. По дороге пришлось идти неожиданно долго. Направление ее решительно не соответствовало нашим глобальным планам, что вызывало некоторое роптание у нас с Вовкой. Димка и Макс оставались непреклонны – никаких азимутов! Постепенно дорога стала приходить к человеческому виду, на ней даже появились следы мотоцикла, хорошо выделявшиеся на фоне разбросанной гусеницами земли. Все заметно оживились – что бы там ни было, но ощущение того, что наша неопределенность подходит к концу было приятно. Очередной холм, и мы в оцепенении останавливаемся, не веря своим глазам – мы стоим у того самого высохшего ручья, около которого развернулись давеча вечером. Только стоим мы с другой стороны. Чувство двойственное – с одной стороны почти точно знаем, где находимся, с другой – сюда уж точно приходить нам было не надо. А самое обидное, что совершенно непонятно куда идти дальше, ведь правильное направление соответствует тому, откуда мы только что пришли. Очередной аналитический штурм карты и напряженное ковыряние в своей памяти привело нас к мысли, что похоже мы проскочили перекресток, замаскировавшийся на небольшом лужке, что проходили с полчаса назад. Разворот! Действительно, через полчаса мы сворачиваем на еле заметную тропинку в траве. Сразу вспоминается вчерашний вечер, когда мы свернули с большой дороги. Но ведь теперь мы знаем где находимся, и, главное, идем в нужном направлении! Почти в нужном… Как интересно, все-таки, идти маленькой тропкой! Деревья вплотную приближаются к ней, не позволяя себе, впрочем, совсем сомкнуться, почтительно расступаясь в последний момент. Лугами она становится еле видимой, так что отойдя в сторону буквально на пару метров, тотчас теряешь ее в высокой траве. Приходится идти не спеша, внимательно вглядываясь в играющую в прятки тропинку. Временами, напротив, еле ощущаемая дорожка становится широкой, как улица, затененная склонившимися над ней липами и березами. Похоже, когда-то давно, здесь было оживленное движение, а теперь лишь крапива по пояс. Лес стал казаться более влажным - похоже мы приближались к озеру. Озеро мы ждали. По крайней мере на карте был нарисован изогнутый большой синий овал. Как всегда в этом лесу, ситуация определилась сразу и непредсказуемо – очередной поворот извилистой дорожки и из-за высоких елей, прямо перед нами появляется заросший камышами берег большого озера. Дорога упирается в воду и …все. Оказывается эта многокилометровая тропинка вела исключительно на это озеро! Да, сюрприз не из приятных – нам надо было пройти значительно южнее, ближе к цепочке деревень. Честно говоря, мы до последнего надеялись, что эта тропинка постепенно превратится в проезжую дорогу, как это уже случилось сегодня утром. Главное – это была последняя дорога, которую мы сегодня видели – альтернативы нет. Что ж, безвыходных ситуаций не бывает, ведь мы на берегу озера, следовательно с водой не пропадем. Разочарование пришло быстро, уж не знаю, за что назвали это озеро -Студенецким, но название это решительно не вязалось с первым от него впечатлением. Илистое дно не позволяло войти в воду дальше метра от берега, а набирать противную теплую, пахнущую болотом воду совсем не хотелось. Единственными живыми существами, кому такая вода нравилась, были пиявки, в изобилии мелькавшие среди солнечных бликов. Отдохнув, пошли берегом озера, надеясь обогнуть его с южной стороны. Берегом – это среди густейших еловых зарослей, подходящих прямо к воде. Никакого подобия дороги. Страстные противники хождения по лесу без дорог Макс с Димкой без особого труда уговорили вернуться обратно на знакомую тропинку. Шли медленно. Было достаточно тягостно. Мы не могли ошибиться – это то озеро, и это та дорога, что должна была вести нас к деревням. Должна, но привела она нас только к ненужному озеру. Все пристально вглядывались в каждый изгиб дороги – может мы пропустили тот, так необходимый нам, поворот. Тщетно. На большом, с километр, лугу остановились. Похоже, здесь, когда-то, очень давно, был хутор. В стороне от тропинки, в самом центре луга виднелся небольшой холм, на нем темнела характерная густо-зеленая листва яблонь. Речи о том, чтобы найти на карте отдельный дом не было, и мы пошли туда просто из любопытства. Порыв, однако, достаточно безрассудный - трава, обычно по грудь поглощавшая нас в свои зеленые заросли, местами скрывала с головой, цепляясь за одежду, путаясь между ногами. Небольшой наградой явилась тень. Тень, бросаемая пышной листвой одичавших яблонь. Скинув рюкзаки и нарвав кислых мелких яблок мы погрузились в размышления. Дорог больше нет. Возвращаться назад нет смысла. Идти по азимуту – непонятно от какой точки его брать. Прикинув, где примерно мы можем находиться, решили, что если осторожно двигаться к юго-западу, то пройти мимо деревень вероятность не такая уж и большая. И, если повезет, мы сможем выйти на более-менее приличную дорогу, и только на ней спокойно повернем на восток, в сторону нашей цели - самой высокой точки области. Даже плохой план лучше никакого. Чуть отдохнув, подымаемся в путь. В глубине старинного яблоневого сада, среди крапивы еще угадываются места, где раньше были строения – теперь квадратные неглубокие ямы. На границе сада резанула взгляд странная прямоугольная плешь среди высокой травы, размером с могилу. Почему в этом месте не растет трава? Вряд ли кто в этом месте недавно орудовал лопатой… Дикие яблони сменили кусты смородины, тоже одичавшей, едва возвышавшиеся над высокой травой. Вслед за ними, похоже на самой границе обжитой некогда территории, среди травы прячется небольшой вытянутый пруд, сплошь заросший водорослями, да так, что его практически не видно, даже в двух шагах. Что чуть не сослужило нам недобрую службу, к счастью блеск воды, едва пробивающийся между растений успел выдать опасную преграду – глубина там, должно быть порядочная. Пришлось обходить по колючему малиннику. Наконец снова привычный дикий луг, его высокая трава утомляет не так как буйство природы на покинутой человеком территории. Но все равно, взгляд прикован к кромке леса, как к давно ожидаемой передышке – до него остается еще метров пятьсот. Лес. Никаких признаков тропинки. Впрочем никто ее и не ждал. После луга с его цепкой травой, идти, поначалу, действительно легко. Однако лес быстро понял всю свою власть над кучкой измученных людей. Монотонный, без полян и редких участков - плотный осиновый и березовый лес. Деревья, в своем стремлении выжить, возносятся ввысь, проигравшие же эту битву, старые и больные их соседи хаотично разбросаны по земле, образуя высокие завалы. Постепенно местность стала более пересеченной – лес, то стремительно взбегает на вершину горы, то так же быстро прыгает в болото. К счастью, засуха оказалась на этот раз на нашей стороне – сухой мох шурша проваливался под ногами, давая ноге твердую опору из высохшей, местами потрескавшейся, грязи. Такие низины вызывают вздох облегчения – обходить редкие березы, прыгая с кочки на кочку, все же легче, чем карабкаться по завалам. Разговоров совсем нет. Упорное сопение и редкий крик, сопровождающий свист отпускаемой ветки. Тяжелее всех приходится дежурному “минометчику”. Временами, приходится минут по десять, по обезьяньи пробираться на высоте второго этажа по гребню завала. Вековые деревья вырваны ураганом и образовали естественные баррикады. Пролезть снизу или между стволами просто невозможно – так плотно они навалены. Малейшая ошибка, – оступилась нога, или потеря равновесия, - человек летит вниз и, в лучшем случае, перелом руки или шеи, в худшем – ноги, так как вытащить его вряд ли удастся. Еле-еле идем с грузом – тащить больного было бы просто невозможно. Сколько времени так идти, правильно ли мы вообще идем? Неизвестно. Несколько часов подобного движения не изменили ничего. Лес, неприветливо встретивший нас, похоже нисколько не собирался уступать. Завалы не уменьшались. Холмы с громадными деревьями на вершинах сменялись заросшими глубоким мхом болотами. Вода, набранная из озера, давно закончилась. Солнце медленно клонилось к горизонту. Редкие привалы, – чтобы перевести дух, - сопровождались лишь короткими подбадривающими фразами. Ситуация, наконец, стала казаться серьезной! Даже в страшном сне я представить не мог, как, например, расположиться здесь на ночлег если придется. Вчерашнее поле с бороздами – санаторий, по сравнению с диким лесом. С другой стороны – было немного приятно, - холодок реальной опасности приятно щекотал нервы. Показалось, что лес стал более мелким. Холмы равномерно покрыты густым березняком. Неожиданно, на пологом склоне одного из таких холмов, среди леса мы наткнулись на гору камней, аккуратно выложенных в форме невысокого, метра полтора, конуса. Явно чувствовалась рука человека. Зачем он это сделал? Когда? Неизвестно. В течение получаса таких курганов попалось около пяти. Родник появился неожиданно. Прямо среди деревьев. В лесу. Его спасло от высыхания то, что он был весьма большим. Кроны берез отражались в зеркале диаметром метра три. В прозрачной воде хорошо были видны вулканчики, то тут, то там поднимавшие со дна столбики песка. Маленький березовый листок хаотично метался по поверхности. Все это походило на мираж. Однако первые глотки холодной, необыкновенно вкусной воды дали возможность поверить в реальность этого чуда. Праздник отметили банкой сгущенного кофе. Дальше пошли вдоль ручья. Вскоре мы оказались на берегу речки, достаточно широкой в обычное время, а сейчас еле заметной в песчаных изгибах своего русла. Настроение заметно улучшилось. Лес стал реже, и показалось, что вдалеке виден просвет. Еще десять минут, и победа, – мы стоим на краю большого луга, - вдалеке видна крыша одинокого дома. Тяжелый переход без дороги позади. Еще немного и мы узнаем где находимся. В любом случае дальше идем по нормальной дороге – хорошенького понемножку! Полкилометра до деревни пролетели на одном дыхании. Вскоре мы осторожно пробирались по чьему-то заброшенному саду. Опасаясь собак, шли медленно, стараясь держаться ближе к старой изгороди, едва заметной в высокой траве. Нашей целью была центральная улица деревни, скорее всего и единственная, как обычно бывает в таких деревушках. Несколько минут, и мы в центре деревни. Первое, что нас удивило – тишина. Зловещая, надо отметить, тишина. Чуть отдохнув, пожевав кислых яблок, отправились на поиски людей. На первый взгляд все здесь хорошо прибрано – скошена трава вдоль обочин, расчищены подъезды к домам, но стоит отклониться на пару метров в сторону, тотчас оказываешься в плену буйной растительности. Миновав несколько домов, - все они оказались закрыты, мы остановились у большого светлого дома. Мы постучались, дверь была закрыта. Казалось, что жители отлучились куда-то на несколько минут, и вот-вот вернутся. В раздумьях – где бы мог быть народ, мы вскарабкались к самым окнам – посмотреть, что там внутри… Пустота. За стеклами просторные, залитые солнцем комнаты. Мебели почти нет. Только на кухне одинокий, грубо сколоченный стол. Слой пыли поведал нам, что людей здесь не было достаточно давно. Жутковато и, почему-то, очень грустно. Подобрав свои вещи, медленно идем по дороге. Двор сменяет двор, но везде полное запустение. Вдруг наше молчаливое движение прерывает чей-то крик – “Смотрите! Человек!” Действительно у калитки последнего дома стояла старушка, совсем старенькая, лет за девяносто. Мы с радостью подошли к ней, с ходу засыпав расспросами. Она плохо слышала, приходилось повторяться по несколько раз. Во время разговора из дома вышел пожилой человек, присоединился к нашей беседе. Оказалось что он сын этой старушки, и из всей деревни лишь они постоянные ее обитатели. И то, на зиму он уезжает в город, а мать ни в какую не хочет покидать родной дом. Так и живет всю зиму – совсем одна. Никакой транспорт сюда не ходит даже летом… От них мы узнали, что деревня называется Махново, и если мы пойдем дальше по дороге, километров через пять выйдем в другую деревню – Пожары, до которой уже ходит, иногда, автобус. Напившись вкусной колодезной воды, мы расстались с последними обитателями умирающей деревни. Милыми русскими людьми, в полном одиночестве коротающими свой век в самом сердце псковского края. Они еще долго смотрели нам вслед, стоя возле дороги. Тяжелое чувство долго еще не могло покинуть нас. Как это – жить, месяцами не слыша человеческой речи? Жить, практически в центре самой цивилизованной части страны, одновременно не имея возможности даже купить продукты. Как получилось так, что действительно замечательные места – луга, сады, леса и реки, совершенно никому не нужны? Что случилось с нашей страной? *** Дорога была по-своему интересна. Некогда, она была замощена на всем своем протяжении. Сейчас же дожди и ветры сделали свое дело – большую часть пути мы шли по узкой тропинке, заросшей с обеих сторон высокой крапивой и лопухами. Облако крупных слепней постоянно гудело над нашими головами, превращая малейшую остановку в жуткую пытку – спина и ноги тотчас становятся серыми от тысяч насекомых. Из транспорта, пожалуй, только велосипед способен проехать здесь. Местами же дорога, вдруг, расширяется и булыжники мостовой как в старые-старые времена мелькают под ногами. В стремительном движении, подгоняемом кровожадными насекомыми, по сторонам глядеть просто некогда. Но временами, глядя на бурелом, вплотную подходящий к нашей дороге, становится жутковато – неужели еще пару часов назад мы шли по таким же точно местам? И что было бы, если бы мы проскочили деревню немного правее? Но о грустном думать не хотелось, к тому же, миновав еще пару деревушек, мы шли уже по хорошо укатанной дороге, предчувствуя скорый отдых. К озеру Арно подходили на закате. В красных лучах солнца, картина открывшаяся перед нами, казалась сказочной. Лес немного отступил, и высокие холмы, окружившие озеро со всех сторон, светились как бы изнутри, переливаясь чешуей серебряной травы, тихо колеблющейся от тихого вечернего ветра. Дымка прозрачного тумана наполняла сумрачные низины, не в силах, однако, скрыть собой озеро, растекаясь по нему тонкой слюдяной пленкой. На берегу озера раскинулась достаточно большая деревня. Ставить палатку в чьем-то огороде совершенно не хотелось, поэтому, в поисках подходящего места, мы потихоньку шли по дороге, огибающей озеро, изучая, в свою очередь, высокий противоположный берег. Там длинный пологий склон упирался в озеро, которое вдоль самой воды было окружено плотной стеной высоких тополей. На склоне то тут, то там зеленели маленькие березовые и осиновые рощицы, собираясь к вершине снова в густой лес. С дороги пришлось свернуть и мы снова идем по шею в зарослях иван-чая. Но вид будущего нашего лагеря словно долгожданный маяк заставляет забыть о дикой усталости, и мысли о том, что уже совсем скоро можно будет окунуться в прохладную воду заставляют ускорить шаг… *** На следующий день постарались выйти пораньше – часов в 11 утра. Чтобы не повторить похода по азимуту, устроили расспрос местных жителей на тему – “Как пройти в соседнюю деревню?” Честно говоря ожидался ответ типа - “А идите во-о-он по той дороге никуда не сворачивая”. Реакция местного народа оказалась странной. Поначалу они долго расспрашивали для чего это нам надо, затем, немного посовещавшись, сбивчиво поведали, что, в принципе, есть тропинка, и по ней в этом году уже кто-то ходил… После перечисления примет типа “высокая елка” и “изгиб поляны” мы чувствовали себя почти местными. Накладки начались почти сразу, как только мы забрались наверх. Внизу еще виднелось наше озеро, а мы уже успели насчитать с полдесятка описанных нам примет. Дойдя до конца луга, мы в нерешительности остановились перед мощным еловым лесом. Разумеется ни о какой тропинке и речи не было. Сделав два – три пробных захода в лес тропинки мы не нашли. Ситуация становилась похожей на традиционный тупик – дороги мы не нашли, а идти по компасу в этих дебрях удовольствие весьма специфическое. Неожиданно, к нам деловито подбежала собака, понюхала воздух и... нырнула в лес метрах в сорока от нас. Рассудили быстро – собака, в отличие от нас, существо умное, зря по лесу бегать не будет – наверняка она знает тропинку! Стремясь не отстать, решительно входим в лес в том месте, где это сделал пес минутой раньше. Какое-то время ломимся сквозь кусты, в надежде на благоразумие и совесть животного, след которого давно уже пропал в чаще. Минут через двадцать выходим на вытянутую поляну, пересекающую наш путь. Лес снова плотной стеной стоит перед нами. Никакого подобия дороги, разумеется, нет. Тут мы, наконец, хором выдаем все, что думаем про несчастное животное, которое так легко надуло сразу четверых человек. Однако делать нечего, обратного пути нет, надо идти в лес. Выбрав среди кустов те, ветки которых были чуть надломлены, мы осторожно входим под сень деревьев. К всеобщему восторгу, прямо перед нами в темноту еловой чащи убегает робкая тропинка. Тропинка достаточно быстро окрепла и превратилась в замечательную лесную дорогу, выделывающую головокружительные трюки среди старых елей, безраздельно властвующих на этих высоких холмах. Опасение, что мы потеряем с таким трудом найденный путь, наконец исчезло, и можно позволить себе, расслабившись, вертеть головой по сторонам, наслаждаясь красивой природой. Красота действительно необыкновенная. Еловый лес, разлегшийся по высоким холмам плотным темно-зеленым одеялом, вдруг, неожиданно прерывается широким лугом, который качаясь на ветру волнами высокой травы, источает, нагретый солнцем, восхитительный аромат разнотравья. Кое-где на нем, в разные стороны тонко очерчены темно-зеленые штрихи аллеек из молодых елочек, составляющих вместе с нежной листвой редких березок и желтой дымкой луговых цветов гигантскую картину, набросанную легкой рукой художника. Постоянно меняющиеся сюжеты заставляют забыть и зной, и гудящие от напряжения ноги. Только минометчик, чертыхаясь на восхищенные возгласы товарищей, понуро опустив голову торопится за ними, перекидывая свою ношу из одной руки в другую. Изредка попадаются забытые деревушки, выделяющиеся лишь одичавшими садами с развалинами редких построек. Километров через десять дорога из слегка утоптанной тропинки превратилась в хорошо укатанный пыльный большак. Чаще стали попадаться деревушки с живыми обитателями и, даже, стайками детей. Похоже что большую часть жителей составляют дачники, больше все из Питера и Москвы, судя по автомобильным номерам. Наконец нам известно точное наше местонахождение, что позволяет, глядя на карту с толком выбирать конечную на сегодня точку маршрута. Опять начались разговоры о полянке в сосновом лесу на берегу озера… Одним словом, мы потихоньку начали приходить в себя. Дорога петляла между высоченных, заросших лесом, холмов. С того самого момента как, выйдя из Новоржева, мы вошли в лес, здесь впервые смогли наблюдать за очертаниями вершин немного со стороны – лес редко подходил близко к дороге, давая возможность, задрав голову, смотреть, как холмы, словно хмурые великаны, опережая нас, убегают куда-то вперед, заставляя ускорять шаг. Еще километров через пять дорога, поворачивая, ныряет между двух высоких крутых холмов, склоны которых покрыты папоротником. Дальше, метрах в трехстах виднеется большая деревня. Пионер, пробегавший мимо нас, уступив нашим расспросам, все-таки выдал страшную тайну – название деревни, и то, что на вершине одной из гор стоит разрушенная церквушка, показав даже, как лучше туда забраться. Охарактеризовав момент как победу, мы расположились около родника, с тем, чтобы собравшись с силами, ринуться на штурм горы. Традиционная в таких случаях банка сгущенки, заменяющая нам шампанское, была самым торжественным образом прикончена в тени старых берез, склонившихся над ручьем, бегущим от заботливо ухоженного ключа. Чтобы поставить точку в этой экспедиции оставалось совершить восхождения на две трехсотметровые вершины, разделенные трехкилометровой долиной, в которой уютно расположилась деревня. По логике достаточно было бы и одной вершины – самой высокой, но наша вторая цель – поиски загадочного древнего деревянного идола, заставляли нас склониться к восхождению именно на ту гору, где когда-то стояла церковь. Иначе, рассуждал наш совет, зачем людям потребовалось таскать строительный материал такую высь – непременно место это какое-то необычное. Решили, как обычно просто – поскольку цели у нас две, то и горы нам одолеть придется две – самую высокую, и ту, что с идолом, в существовании которого мы практически были уверены. А так как сил осталось…, да практически и не осталось, то сначала изучим ближнюю гору – с церквушкой, а затем или вторую, если останется кто живой, или переночуем где-нибудь на ближайшем озере с песчаным пляжем и сосновой полянкой, а поутру совершим восхождение на высочайшую вершину области. Признаться, такого подробного и замечательного плана у нас не было давненько – настроение заметно поднялось. Штурмовую команду сформировали быстро – Макс в военной форме остался с вещами, так как местные жители, которым пионер, похоже успел доложить о появлении странных людей, начали проявлять к нам повышенный интерес. Трое остальных, вооружившись видеокамерой и, помахав на прощанье залегшему в глухой обороне Максу, поспешно направились к крутому склону. То, что склон был крутым, мы заметили издалека, но что подняться на него будет так нелегко, никто из нас, с уже трехдневным опытом лазания по самым жутким горам, не ожидал. Подниматься лесистым склоном никто не отважился, поэтому выбрали участок без деревьев, около которого не так давно мы уже проходили. Если бы не папоротник, то без определенных навыков забраться на гору было бы почти невозможно. Шумно сопя и цепляясь за жесткие листья, мы медленно карабкались вверх. Не знаю, насколько долго продолжался подъем, скорее всего не очень, но, когда дрожащими от напряжения руками удалось вцепиться в какие-то кусты на вершине, то единственным желанием было броситься на теплую траву, тяжело дыша перевернуться на спину и не мигая смотреть в голубое бесконечное небо. Минут через пять мы потихоньку сползлись к краю обрыва. В полном безмолвии, втроем мы стояли на границе, раскинувшегося далеко под нашими ногами, бесконечного океана воздуха, деревьев и озер, пронизанного мягкими солнечными лучами, создававшими впечатление картины, которую талантливый художник акварелью набросал на голубоватой бумаге, а она, неожиданно ожила, наполняясь мельчайшими деталями. Тихий шепот теплого ветра создавал впечатление осторожного дыхания живого организма. Казалось, мы узнаем те самые горы, которые еще сутки назад испытывали нас на выносливость, а сейчас робко выглядывают из-за своих более близких к нам соседей. Временами чудилось, что мы видим ту самую дорогу, которая два дня назад так жестоко обманула нас, бросив посреди леса. Серебристо-голубые брызги озер самой причудливой формы манили нас к долгожданному отдыху, по которому так соскучился измученный организм, давая надежду на то, что хоть один день можно будет провести на песчаном берегу у сосновой опушки… Прямо перед нами, в нескольких километрах, чуть в голубой дымке, в полгоризонта разлеглась массивная зеленая глыба. Воспользовавшись видеокамерой, как подзорной трубой, удалось на противоположной вершине разглядеть тригопункт – действительно это самая высокая точка! Уставшие мышцы, отдыхая, приятно гудели, да и желания оторваться от созерцания волшебной картины не было. Пожалуй, ради таких минут и стоит преодолевать любые препятствия, чтобы, хоть иногда, насладиться красотой природы в ее истинном виде, без каких-либо телевизионных или фото подделок, пусть даже и высочайшего качества… Но, к сожалению, надо было торопиться – где-то рядом должна быть церквушка, где-то еще должен быть загадочный идол, а в голубой дымке ждет еще высочайшая вершина области. Церквушку нашли быстро – на заросшей молодым ольшаником, малиной и крапивой плоской вершине заблудиться было непросто даже нам. Строение, когда-то бывшее храмом, являло собой зрелище достаточно грустное – крыши не было вовсе, часть стен разрушилась, образовав местами завалы из щебня и досок, обитых железом. Вплотную к церкви примыкало старое кладбище. За ним хорошо присматривали – все здесь было чисто и аккуратно. Задавшись мыслью – “Как же это покойники забирались на гору, на которую даже мы, - трое дюжих лосей, еле вскарабкались?” - мы обследовали противоположный лесистый склон и обнаружили на нем хорошо укатанную, достаточно широкую дорогу. Успокоив себя сознанием того, что “мы легких путей не ищем”, облегченно вздохнув, мы потихоньку стали спускаться вниз по дороге, глазами шаря по всем более-менее загадочным местам в поисках идола. Почему он должен располагаться именно около дороги, вряд ли кто ответил, но предложить свернуть в плотный частокол леса, окружавшего дорогу, никто не посмел. Через час, обойдя практически вокруг всю гору, через деревню мы возвращались к Максу, раздумывая стоит ли придумывать сказку про идола, или сказать правду о его отсутствии... Встретивший нас Макс, являл собой воплощение приветливости и добродушия – за время нашего отсутствия он хорошо выспался и отдохнул. Нас особо бодрыми назвать, напротив, было бы весьма сложно, к тому же очень хотелось есть. Разжигать костер на тропинке, по которой полдеревни ходит за водой и на которой, оказывается, мы расположились, было как-то не эстетично, поэтому решили поход на вторую гору отложить на завтра. Сейчас же, через деревню, мы пройдем к озеру, которое раскинулось, как показала наша разведка, где-то в километре-двух от нас, попутно расспросив местных жителей на предмет автобусов до Новоржева. Мы, все вместе, теперь уже при всей клади, снова двинулись знакомой дорогой, на которую вышли, спускаясь с горы. К счастью, народа было не очень много, чего не скажешь о собаках – их было предостаточно и злых. Под общий гвалт, мы медленно пересекали, оказавшуюся достаточно крупной деревню. Случайные селяне рассказали о том, что шоссе недалеко и ближайший автобус будет буквально через пару дней. Размышляя о том, что к выбору места лагеря придется отнестись повнимательней, поскольку куковать нам, похоже, предстоит достаточно долго, мы прошли деревню и через небольшой луг вошли в сырой перелесок из ольхи, по которому бежала вязкая тропинка. Обжигаясь крапивой и цепляясь “минометом” за низкие деревца мы шли все быстрее, стремясь скорее выйти из неприятного места. Наконец перед нами снова луг, заросший высокой травой, а за ним, за кустами, слышен шум волн, накатывающихся на песчаный берег. Едва различимая тропинка растаяла в траве и последние десятки метров мы преодолевали уже по пояс в колосящемся темно-зеленом ковре. От берега нас отделяло всего метров десять густого кустарника, и последней заминкой оказалось попросту отсутствие какого-либо прохода к воде, которую уже было видно сквозь листву. Проблема решилась классически, то есть напролом, навалившись всей массой килограммов в сто вместе с рюкзаком, мы, на манер слонов, подошедших к водопою, вышли на действительно песчаный берег озера. Не доставало лишь классической сосновой полянки и мало-мальски приличного подхода к воде. Мы остановились на берегу весьма приличного, с несколько километров, озера Лобно, и серьезно задумались. Ставить палатку негде – даже на лугу, в высокой траве это было бы не самым лучшим выходом. С другой стороны, дно было действительно песчаным, впервые за наше путешествие. Из-за тростника, невдалеке раздавался шум рыбаков. Не найдя даже, куда кинуть одежду, чтобы искупаться, решили так: “Раз есть одно озеро с песчаными берегами, значит должно быть и другое – вдобавок и с сосновой полянкой!” А пока возвращаемся назад. Снова эта противная мокрая тропинка и мы опять в деревне. Знакомые собаки, знакомые уже селяне, тот же шум, лай… Решили пока идти за шоссе, к озеру Але – оно большое, да и название прикольное, даже хорошее (лучше ведь, чем “не але”?). До озера оставалось километров пять, и когда третий раз мы шли по деревне, лишив сна местных собак еще наверное на неделю, было часов восемь вечера. Честно говоря, было уже полдня как пора пообедать и есть хотелось просто жутко. И, хотя еды было у нас более чем достаточно, высокие эстетические претензии к месту лагеря не позволяли нам где ни попадя сесть и просто так поесть! В десятом часу мы подходили к шоссе, которое немного нас заставило улыбнуться. Дело в том, что выйдя из деревни, мы шли по замечательной асфальтированной дороге, подходя же к шоссе, обозначенному, разумеется, знаком главной дороги, мы не без ехидства отметили, как второстепенная дорога, даже толком не обозначенная на карте, упирается в разбитую пыльную грунтовку – шоссе какого-то там значения! До озера, в том месте, в котором мы решили к нему подойти, оставалось еще несколько километров. Где-то в этом месте, на правах шутки, впервые прозвучала мысль о том, что вроде бы и до Новоржева недалеко – километров двадцать пять… Миновав первую на большой дороге деревеньку, мы свернули вправо и направились к озеру, которое уже было видно с дороги. Сильнее чем есть хотелось только пить. Полкилометра до озера пролетели на одном дыхании… …Скинув рюкзаки, мы стоим метрах в двадцати от берега, возле полусгнившей лодки и смотрим на воду: такого отвратительного берега мы не видели уже давно. Озеро, похоже, обмелело, и то что раньше было подходом к воде, давно уже луг, а то что нынче подход к воде – мелкая заводь, окруженная тростником и грязью. Даже такой гнилой воды не набрать… Туча комаров и всякой кровососущей мошкары, висящая над нами, издает равномерное протяжное гудение от которого по коже пробегают мурашки. Ситуация, наконец, приобрела привычный критический оттенок. Пить хочется – нечего, есть хочется – негде, солнце только что зашло – смеркается. Решив, что погибнуть от комаров, самый глупый из всех возможных способов, мы быстренько хватаем груз и почти бегом - в сторону поля, подальше от озера. Первая опасность миновала, остались жажда и голод. Остановившись посреди скошенного луга, - вдали от воды и кустов, - быстренько скидываем рюкзаки, достаем консервы, приготовленные из кальмаров, и, пока на запах не успела налететь всякая нечисть, шустро порезав хлеб, в один миг уплетаем всякие щупальца и бог знает что еще, все равно в темноте не видно. Закопав банки и одев снова рюкзаки, даем понять организму – “все дорогой, обед окончен, больше ничего не жди – все равно запивать нечем!” Скорее перемещаемся к большой дороге – комаров там, все-таки, поменьше. План традиционно сформировался методом исключения: идем по дороге в сторону Новоржева, где увидим хорошую воду – обед. Спать не будем, за ночь, по холодку, дойдем до города… Если не сдохнем, конечно, поскольку к двадцати дневным километрам, по сути без отдыха, добавляем еще больше двух десятков. Это какой-то марафон получается, только с тяжеленными рюкзаками… Но мысль показалась интересной, даже оригинальной в чем-то, таких переходов у нас еще не было. Около полуночи миновали небольшое озерко, туманно светлевшее слева от дороги. Окруженное мрачными высокими деревьями, оно манило холодной вкусной водой, но отделенное от шоссе лугом с высокой росистой травой, скрытое ночным туманом, внушало скорее страх своими болотистыми, наверняка, берегами… В придорожную деревеньку вошли в прохладном ночном тумане. Деревень без колодцев не бывает, поэтому мы внимательно осматривали все дворы и сады, пытаясь разглядеть в темноте очертания долгожданного источника чистой воды. На краю одного сада показались знакомые очертания. Перемахнуть через развалившийся забор было делом нескольких секунд. Действительно колодец, правда какой-то мелкий и странный, наверно им давно уже не пользуются. Но главное – в нем есть вода, прозрачная и холодная. Согнав пару лягушек, Димка зачерпывает кружкой немного воды для пробы. Сделав глоток другой, задумывается. Не теряя времени я беру его кружку, отхлебываю тоже. Не то что вода плохая, в озере была хуже, но какое-то странное движение в кружке привлекло мое внимание. У самого дна около десятка каких-то круглых плоских красных личинок диаметром полсантиметра отплясывали странный танец, не обращая на нас совершенно никакого внимания. Пить тотчас расхотелось. Веселых личинок грустно отпустили на волю. Надо искать другой колодец. К счастью долго искать не пришлось. То ли шли мы очень шумно, то ли что еще, но неожиданно около очередной калитки нас встретила бабушка. Людей последнее время видели мы не часто, потому обрадовались необыкновенно. Добрая бабка с радостью провела нас к колодцу, даже принесла в ответ на нашу просьбу пустую пластиковую бутыль для воды. Утолив жажду, потолковав немного о жизни и отдохнув, мы минут через двадцать распрощались с гостеприимной бабулькой и отправились дальше в ночь. Из чувств остались лишь чувство голода и усталости. На карте был нарисован мост, и логично предположив о наличии там речки, мы, согласно плану, ждали скорого обеда. Действительно высокая насыпь дороги, делая большую дугу пересекает небольшую речушку, кстати весьма живописную даже ночью. Почти по военному, мы дружно скидываем рюкзаки, и, распределив обязанности по разжиганию костра и приготовлению еды, энергично принимаемся за работу. Несмотря на ночь, а шел уже второй час, костер удалось разжечь быстро, благо вдоль реки валялось множество сухих веток, принесенных в свое время течением. Через некоторое время все сидели почти под мостом, около песчаной насыпи и заворожено смотрели как булькают в котелке над костром макароны и чай. В самый разгар ночного обеда, когда макароны уже почти кончились, а водка толком еще не началась, над нами с дороги раздался веселый девичий смех. Увидев, что, наконец, масть пошла, мы почти хором приглашаем незнакомых ночных путешественниц к нашему столу, то есть костру. Девчонки о чем-то пошептались, и задали странный вопрос “А вы местные?” Честный ответ “Нет, но у нас есть водка!” их заставил задуматься, но, то ли они не поверили, что неместные, то ли подумали что мало водки, но продолжая о чем-то весело щебетать скрылись в темноте. Сотня граммов водки вкупе с макаронами и тушенкой были тем допингом, на который мы возлагали последние надежды. Действительно, по ночному холодку на сытый желудок шлось хорошо. До города оставалось километров пятнадцать… Монотонная смена километровых столбов казалась особенно долгой дежурному “минометчику”. Каждые два километра очередной короткий привал приносил ему долгожданное облегчение, а следующий носильщик мужественно закидывал ненавистную палатку на плечи. Ближе к рассвету дорога пошла заметно под гору. Окрашенные багровыми лучами не взошедшего еще солнца, редкие облака, своим призрачным светом превращали широкую, залитую ночным туманом, равнину, которой мы уже любовались в самом начале своего путешествия, похожей на сонное видение. Подобно иррациональному сну, краски с восходом солнца, перетекая от бордово-черной к желто-белой, своим постоянным движением делали зрелище магически завораживающим. Ноги уже практически не чувствовались. Миновав последнюю перед городом крупную деревню мы вместо привычного песка почувствовали под ногами жесткий асфальт. Оставшиеся до Новоржева четыре километра добили наши ноги окончательно. Твердая поверхность асфальта мучительно отдавалась по всему телу с каждым шагом... Крайние дома города уже белели в лучах восходящего солнца, оставалось лишь найти мало-мальски пригодное место для палатки, желательно не на обочине дороги. Небольшой кустарник, примыкающий к дороге показался нам дремучей чащей, среди залитых солнцем окрестных полей. Без особых разговоров, завернув за полоску кустарника мы оказались на скошенном поле с колючей стерней и мелкими бороздами. Для палатки место просто восхитительное! Перекусив консервами, все мы скорей забрались в палатку, стиснув зубы, извлекли свои ступни из остатков обуви, и, не особо разглядывая что осталось от ног, отключились мертвым сном. *** Утро началось с Димки. Он совершил героический поступок – встал первым, и пока мы приходили в чувство, сходил в город за пивом. Напиток для только что воскресшего организма просто божественный! И, хотя ноги раздулись и пестрели жуткими мозолями, ощущение победы уже не могло быть вытеснено никакой болью. Победы над чем? Над природой, над трудностями, а самое главное, победы над собой. Самой главной победы человека, ибо одержав ее, он уже никогда не отступит перед любыми препятствиями. Эрнольд Васильев. 9 января 2000 г. |